«СЧИТАТЬ ОПАСНЫМ И ВЫСЕЛЕННЫМ ИЗ ПРЕДЕЛОВ РАЙОНА»

Такой резолюцией завершалось большинство постановлений партийных и советских органов конца 30-х — начала 40-х годов по личным делам граждан на предмет их выселения из пределов Буткинского и Талицкого районов.  В этом убеждаешься неоднократно, работая с архивными документами того периода. А попасть под  выселение  было очень легко. Живя в деревне, нужно было иметь клочок арендованной земли, скот, в том числе, рабочий, дом, надворные постройки. И все! В подтверждающие сведения, характеризующие классовую опасность, вписывались такие определения, как «эксплуататоры», если имелось до 200 человеко-дней сезонных рабочих ежегодно. (В селе всегда на уборку и сенокос, другие виды сельхозработ привлекались, нанимались работники, с тем, чтобы выполнить работы в сжатые сроки). Далее писалось: «Торговал лошадьми и продуктами, участвовал в банде против красных отрядов, агитировал против коллективизации. Игнорировал 3 (!) собрания по вопросу распространения займа и принятия самообложения».  Это   не  фантазия, это – цитаты из Постановления фракции ВКП (б) Буткинского райисполкома Уральской области от 16.10.1931 года.  Сотни ни в чем не  повинных людей вместе со стариками и детьми  выселялись из своих домов. Все имущество вплоть до личных вещей отбиралось. Граждане признавались политически и экономически опасными. Пешком, на подводах, в товарных вагонах и баржах их отправляли на север Тюменской, Свердловской, Архангельской, Пермской областей. Оказавшись в лесу, в чистом поле зимой, строили простейшие укрытия, землянки. Сколько их, безвинных людей, погибло от голода, холода и болезней!

Надолго в памяти осталось  воспоминание жительницы из с. В-Юрмыт   о трагической судьбе ее семьи: «На лошадях довезли до Первоуральска. Вырыли зимой яму, заложили досками, там и жили. Отца арестовали уже как врага народа, мама не выдержала испытаний и сошла с ума, умерла. Мы с сестрами пошли с котомками собирать, кто что подаст… Отец, к счастью, все-таки вернулся  живой, собрал своих детей, и остатки дней мы жили все вместе в нашем районе»…

Мне в период работы в администрации ТГО приходилось прикасаться к этим  человеческим ранам. Всю глубину страданий, моральных и физических, весь трагизм знают только они, дети  «кулаков и врагов народа».  У них нет злобы ни на кого, а те льготы и компенсации за моральные и физические страдания никогда, наверное,  не заглушат обиду и боль. Мне приходилось помогать жителям в оформлении  и получении справок о реабилитации, как жертвам политических репрессий, или признания пострадавшими от политических репрессий. В районе работала специальная комиссия. Приходилось очень внимательно выслушивать этих немолодых уже людей о том, что они помнят или помнят по рассказам своих родителей, родственников. Некоторые были вынуждены буквально за ночь бросать все нажитое и скрываться от выселения или ареста. Все полученные сведения мы в форме заявления направляли в ГУВД Свердловской области, областным и краевым прокурорам, в Военные трибуналы и суды, прилагая другие необходимые документы. И когда удавалось получить справку о реабилитации своих родителей, люди плакали и радовались — государство этой справкой заявило им официально: «Не виновен, не опасен и страдал зря…».

Не вызывает сомнения, что политика органов  управления вверху и внизу к своему народу  была в тот период несправедлива, безжалостна и беспощадна.. Работящие слои крестьянства в то  период были истреблены. Судьба так называемых кулаков, их детей сложилась по — разному. Многие из них  защищали страну в годы Великой Отечественной войны и погибали.  Другие всю жизнь проработали честно, как работали и их родители.

Я рассказал только о небольшой части  нашего общества,  пострадавшей от репрессий. А сколько  их было, начиная  с 30-х годов до 50-х и позднее. Именно в этот период  репрессивный механизм набирал самые большие обороты.  До сих пор в памяти старшего поколения 58-я политическая статья, когда за слово, сказанное сгоряча, давали 10 лет! Арестовывали и ссылали и за то, что ты еврей, татарин, китаец или немец, т.е. по национальному признаку.

Уже рассекречены те задания, которые получали края, области и районы по необходимому количеству арестованных и направления их на стройки ГУЛАГа. Всегда и везде на местах были активисты и  политики, которые, не считаясь ни с чем, во имя задания, а также из  личных интересов отправляли людей, целые семьи, в т.ч. малолетних детей, в ссылки и лагеря, коверкая их судьбы, лишая  всех прав и самой жизни.

Быстро идет время, и все меньше остается в живых тех, кто испытал ужасы репрессий. Некоторые даже утверждают, что не надо ворошить прошлое. Нет, надо, надо  это знать, помнить всегда и особенно о тех безвинных, кто пострадал в годы суровых испытаний.